Родители назвали его в честь великого французского писателя и мыслителя Вольтера, оставившего после себя кучу долгов и заумных произведений. Но закрепилось за ним имя из менее философской, но зато более известной книжки — Волька.
Сейчас Волька с уныло повешенной головой сидел в вагоне, мчащемуся по темному туннелю столичного метрополитена. Вот уже второй день Волька мучительно осознавал, как серьезно он «попал». И надо же было ему тогда так неаккуратно выруливать из дорожной пробки, что он аккуратно въехал в борт серебристого «корвета». Хорошо еще, что сейчас не 90-е годы, и из дорогущей иномарки вышли не жлобы с бейсбольными битами, а сдержанные парни в костюмах. Которые тут же вызвали «гаишника» и еще — какого-то вертлявого мужичка.
Последний потом пришел к Вольке домой и вручил квитанцию на такую сумму, что у родителей сразу случился одновременный сердечный приступ. Даже если продать свой неказистый «гольф» и добавить мамины сбережения, то еще придется менять двухкомнатную «брежневку» на такую же однокомнатную, и возможно даже на окраине. Хорошо еще, что в столице жилье такое дорогое — живи они в каком-нибудь Урюпинске, можно было и бомжами остаться.
А теперь прощай своя собственная комната и личный автомобиль — и здравствуй общественный транспорт и лекарства на маминой тумбочке!
Из тоскливых раздумий о том, как жить дальше, Вольку вывела внезапно опустившаяся тьма. Свет в вагоне погас не на пару секунд, как это часто бывает, когда поезд мчится по перегонам между станциям, а надолго — вызвав возгласы пассажиров. Затем зажглись лампы аварийного освещения, а состав начал тормозить.
И тут со всех сторон раздался гул и треск, словно туннеле стреляли из винтовок а затем вагон тряхнуло. Он качнулся, подпрыгнул, потом еще. Освещение снова погасло, а затем Вольку, отчаянно орущего вместе со всеми, подбросило на сидении. Он почувствовал что взлетает, а потом его голова врезалась во что-то мягкое, издавшее при этом что-то вроде «ква», переросшее в стонущее «а-а-а».
Как Волька и предположил, его череп спас живот — принадлежавший пухлому мужчине, в раскорячку лежащему на спине. Это увидел сразу после того, как в перевернувшемся на бок вагоне запрыгали белые и синие лучи миниатюрных фонариков, встроенных в зажигалки и брелки — которые достали некоторые пассажиры.
В кино в таких случаях рассеивается пыль, и стонущие люди помогают друг другу подняться. Реальность оказалась несколько иной. Вместо ленивых стонов вагон взорвали душераздирающие крики тех, у кого было что-то сломано или раздавлено, и истерические ругательства тех, кто рывками и ударами пытался выбраться из-под чьего-то тела.
— Да уйди же ты! — мужчина ладошкой толкнул Вольку в лоб, отбросив его назад. В перевернувшемся вагоне все выглядело сюрреалистически, и Волька не сразу сообразил, что единственный выход отсюда — через окно, которое теперь располагалось наверху. Некоторые уже начали пробовать выбираться.
Прежде, чем покинуть вагон, Волька увидел бледное лицо паренька в мешковатой «рэповской» одежде и длинными колтунами на голове. У того оказалась то ли сломана, то ли серьезно вывихнута нога в лодыжке. Решив, что сбежать с места аварии было бы просто аморальным, он подсадил паренька к окну — а затем тот помог выбраться и Вольке.
— Джамба! — представился паренек, когда они спустились на шпалы.
— Вольтер! — протянул в ответ руку Волька.
— Ну, вообще-то я Сашка, — помявшись, уточнил паренек, видимо, решив, что в этой ситуации будет лучше выйти из образа гарлемского негра.
— А я Волька.
— Это что такое было? — спросил Сашка. — Вроде бы как землетрясение. Во, долбануло!
— Землетрясение? В нашем городе? Абсурд! — возразил им какой-то мужчина, медленно, держась за стенку туннеля, проходивший мимо.
— Идите все сюда! Все сюда! — донеслось со стороны передних вагонов состава, оставшихся во время толчка на рельсах. Зовущий размахивал мощным фонарем, слепящим глаза — что вызвало у выбирающихся из вагонов людей немало просьб и требований посветить им куда в другое место.
Человек с фонарем оказался машинистом состава — вокруг которого тут же собралась толпа испуганных, вопрошающих и возмущенных. Он терпеливо успокаивал и покорно сносил все оскорбления и угрозы.
— Послушайте, авария произошла не по моей вине, — оправдывался он. — Возможно, в туннеле произошел обвал...
— Почему? Кто за это ответит? — кричали пассажиры. Другие тут же им отвечали, — Да никто не ответит, они наверху строят себе башни, а метро обваливается.
— ...прошу вас, тут оставаться опасно, — взывал машинист. — Видите, под шпалами вода прибывает. Наверное, где-то прорвало грунтовые воды. Вам лучше будет идти вон туда, к станции. Не бойтесь, контактный рельс отключен! И скажите, что тут остались раненые. Пусть пришлют спасателей и врачей. И не вздумают закрывать гермозатворы...
— А что за герма... как их? — спросил кто-то в толпе.
— Это такие стальные ворота, перекраивающие туннели метро в случае прорыва воды, — ответил машинист. Похоже, что эти слова люди поняли по своему, потому что толпа разразилась криками «они нас тут всех утопят, как немцев в Берлине!» и в панике, толкаясь локтями, побежала в указанном направление. На отчаянные просьбы машиниста остаться и помочь раненым откликнулись только несколько мужчин.
— Ну, держись! — сказал Волька, и он, с опиравшимся на него Сашкой-Джамбой медленно перебираясь со шпалы на шпалу, двинулись в путь по туннелю, едва ориентируясь в тусклом свете редких лампам технического освещения.
Минут через десять вода поднялась настолько, что они уже хлюпали в ней — но впереди уже виднелись огни станции. Вдруг навстречу им мелькнули несколько серых теней.
— Крысы! — догадался Сашка. — А тут, говорят, водятся крысы, размером с собаку.
— Сказки, — ответил Волька. — Я только не пойму, почему они бегут не от воды, а в воду? Странно...
Подойдя к станции, они встретили несколько человек, растерянно стоящих по щиколотку в воде и заглядывающих вглубь туннеля. «Любопытствуют», — подумал Волька, и протащил Сашку оставшиеся метры практически на своей спине.
— Пришли! — устало выдохнул он.
Однако увиденное его удивило. Вместо суетящихся спасателей и врачей, на платформе галдела и волновалась огромная толпа народа. Шум стоял такой, что Волька ничего не смог разобрать из того, о чем говорили и кричали эти люди.
Кое-как поднявшись по служебной лестнице, Волька оставил Сашу на маленькой скамейке у дежурной комнаты техников, а сам начал проталкиваться по платформе к выходу, заодно пытаясь узнать, что же случилось. Несколько человек вообще не обратили внимания на его вопросы — одни были в явном шоке или плакали, другие озлобленно отмахивались.
Мимо него, расталкивая людей, быстро протискивался через толпу человек в измазанном белом халате с металлическим ящиков в руках.
— О! Доктор! — вспомнил Волька и закричал ему вслед. — Доктор, там, в туннеле, поезд в аварию попал. Там нужна помощь!
Но врач даже не оглянулся, настойчиво пробивая себе путь прямо к эскалатору. А Вольку сильно толкнули — это были два милиционера, с автоматами в руках бежавшие вслед за доктором.
— Стой! Задержите фельдшера, не пускайте его к выходу. Нельзя! Он нам тут чистым нужен. Пусть не подходит туда! — кричал один из них.
— Заблокируйте же выход! Не пускать никого! — кричал второй.
— Да что случилось? — Волька не сдержался, и схватил двумя руками за воротник растерянно топтавшегося мужчины в ярко-красной «олимпийке».
— Говорят, — промямлил тот, неуверенно оглядываясь, — г-говорят, что война...
— Какая еще война?
В этот момент под сводами станции раздалась оглушительная автоматная очередь, а вслед за ней — визг крики сотен людей. Толпа, словно воды моря, резко подалась назад, едва не задавив Вольку. Он чудом вскарабкался по декоративной лепнине колонны — благодаря чему заодно смог увидеть, что происходит у эскалатора.
Там, внизу, один из милиционеров оттаскивал упирающегося доктора от сидящих прямо на полу людей в рваной одежде, покрытых пятнами сажи и крови. А второй палил из автомата по эскалатору, по ступеням которого, шатаясь и падая, спускались вниз такие же несчастные — многие сильно обожженные.
— Не пускайте сверху никого! — милиционер на секунду опустил автомат и махнул рукой еще нескольким людям в форме, подбегающим к нему. — Их нельзя сюда, к здоровым, они уже сами излучают!
После этих слов Волька понял, что разбитый «корвет» был одной из самых мелких проблем в его жизни...